Лев Толстой - эпоха иллюзий и революционной реальности

В большую жизнь и большую литературу Лев Николаевич Толстой вошел в 50-е годы XIX века, когда политика Николая I потерпела полный крах, обернувшись поражением в Крымской войне и внутриполитическим брожением, крестьянскими и солдатскими бунтами. Молодой офицер, вступивший на военное поприще, скорее по воле случая, чем по убеждению, Толстой оказался в горниле войны, в самом ее эпицентре, в осажденном Севастополе на самом опасном участке – 4 –м бастионе. До этого была разгульная жизнь молодого повесы – выходца из семьи высшего аристократического круга империи Российской. Семья Толстых состояла в родстве с фамилиями Волконских, Трубецких, Горчаковых – самый цвет аристократии, высшие чины и должности, карьеры и салоны властительниц Петербуржских мод и настроений. Позже глубокое знание нравов и уклада жизни этого, как бы сказали сегодня элитарного круга общества, помогло Толстому при создании эпохальных литературных  шедевров «Война и мир» и «Анна Каренина». Но это позже, в ноябре 1854 года молодой офицер от артиллерии Толстой выплескивает свои впечатления от первой почти мировой бойни, где уже предчувствуются величайшие трагедии мировых войн века ХХ-го, в форме публицистических очерков известных под названием «Севастопольские рассказы». Наряду с первым литературным опытом, публикацией в 1852 году в журнале «Современник»  фрагмента трилогии «Детство», военные рассказы Толстого из осажденного армиями Европейской коалиции (Британия, Франция, Сардиния, Турция) города-порта Севастополя произвели в читающих кругах России настоящую сенсацию. Война предстала, не как стрелы ударов на картах начальников штабов, а во всей ее ужасающей реальности, череде смертей, увечий, несчастий и разрушений. Сам Толстой как было указано в наградном листе ордена Святой Анны «во время нахождения на Язоновском редуте 4-го бастиона при бомбардировании проявлял хладнокровие и распорядительность». Очевидно, он был хорошим офицером и мог бы стать отличным военачальником. Но, Лев Николаевич Толстой был человек противоречивый до чрезвычайности, до той крайней степени самоотрицания, когда принцип перерастает в чудачество или блажь. Поэтому, наверное, при своем хладнокровии и умении четко распоряжаться в минуты опасности, Толстой в силу внутренних противоречий стал на позиции отрицания военного искусства, как такового. Но, при этом, как ни парадоксально звучит, он остался и оставался  до конца своих дней, верен правде жизни. А правда жизни в осажденном, разрушенном артиллерийским огнем тысяч орудий Севастополе в 1854 году,  состояла в том, что город защищали не блестящие «плац-парадные николаевские генералы», а простые русские моряки и солдаты – нижние чины, которые не вдавались в рассуждения о патриотизме, а стойко выдерживали все тяготы осады, ходили в яростные штыковые контратаки, смиренно и с христианским терпением принимали раны, увечья и даже… смерть. Толстой не стал военным, но уважение к солдатскому труду и подвигу выразил как никто другой в мировой литературе. Подвиг простого солдата и лукавство властителей, война, как некое безумие и разорение человеческих гнезд, все это воплотиться позже в великом романе - эпопее «Война и мир».  
Оставив военное поприще и получив по разделу наследства во владение имение Ясная поляна, полный сил и надежд Лев Николаевич окунулся в череду проектов и экспериментов по переустройству крестьянского быта. В 1854 году он, находясь на люнетах 4-го бастиона в Севастополе, подумать даже не мог, что всего через 7 лет в 1861 году, крепостное право в России будет отменено. То на чем держалась власть аристократии, помещичья собственность на крестьян, прикрепленных к земле, рухнуло в небытие. Это взорвало русское общество. Капитализм с русским оттенком ворвался хищно и  стремительно, беспощадно эксплуатируя бывших крепостных, от безземелья и недоедания, устремившихся в промышленные центры на фабрики и заводы. Толстой прогресс видел и понимал. Прогресс в виде железных дорог, фабричных труб, телеграфных сообщений и «ламп Эдиссона»  Толстому был понятен, ему было очевидно, что это неизбежность, что России никуда не уйти от необходимости индустриальных перемен. Но перемены эти он не любил, а дух капиталистической наживы искренне ненавидел. Побывав в Европе Толстой, поставил крест на том, что увидел. Ему не пришлись по душе ни Берлин, ни Париж, ни Лондон. Он вернулся в Ясную поляну с четким планом показать России и миру, то, как должно быть у людей в доброте и согласии, без хищной хватки капитализма, но путем просвещения и гармонизации крестьянского уклада, через достижение некоего общинного идеала патриархальной стороны крестьянского быта. Чем не Фурьеризм русского барина-помещика? В том, что касалось просветительской стороны своих прожектов Толстой, мог бы удовлетвориться результатом. Крестьянские дети пошли в основанную им школу, окончили ее, стали грамотными людьми и могли бы при необходимости даже объяснить: почему земля вращается вокруг солнца, но не более. Все экономические предприятия прекраснодушного идеалиста Толстого потерпели крах. Долги, долги и еще раз долги. Капитализм не терпит прекраснодушия! Казалось бы, человеку такого ума и наблюдательности тут бы, и увлечься марксизмом, но… Лев Николаевич Толстой с теорией «Коммунистического манифеста» ознакомился, но в силу присущих ему противоречий логику марксистской науки отверг, как противоречащую общинному духу русского крестьянства. В политическое же самосознание пролетариата он не верил, поскольку уверен был, что самосознание может происходить только в рамках традиционных религиозных верований: Христианства, Ислама и Буддизма.   В 1862 году после  годичных, принесших почти разорение и долги экспериментов Лев Толстой женится на Софье Андреевне Бернс – младшей дочери состоятельного семейства Бернсов. С одной стороны прагматизм, с другой искреннее увлечение молодой образованной барышней. Счастливый брак? С точки зрения влияния на творческий путь Толстого – да. Если же взглянуть на семейные отношения Толстого и Софьи Андреевны, которая родила мужу 13 (!) детей ( пятеро скончались в младенчестве), то конечно со стороны Софьи Андреевны это был – подвиг. К сожалению, Лев Николаевич подвиг этот, несмотря на всю свою мудрость и глубину не оценил. Нельзя сказать, что Лев Николаевич жену не любил. Но в разные годы жизни его отношение к супруге проявлялось по - разному. Будучи женщиной разумной и практичной Софья Андреевна поставила как надо и дела имения и писательскую карьеру Толстого. Она собрала из разрозненных рукописей гигантский объем материала вошедшего в роман «Война и мир». Софья Андреевна вела переговоры с издателями и добилась того, что Лев Толстой стал весьма состоятельным человеком. При этом супруг ее продолжал искать «росток дерева Правды», сомневаться, впадать в депрессии, попрекать ее увлечением стяжательством, то и дело, предпринимая попытки отказаться от гонораров «в пользу человечества».  В 70-е годы выходит роман «Анна Каренина». Русское общество потрясено. История казалось бы супружеской измены. Но масштаб изображенного в произведении конфликта долга, любви и не востребованности…Высший свет, государственный чиновник Каренин, не ставший генералом (вспомним, что и сам Толстой мог бы сделать карьеру блестящего военачальника) Вронский, барин экспериментатор Левин, пустопорожний аристократ Стива Облонский, образованная, но лишенная какого либо смыслового контекста жизни женщина Анна. Это был скандал в хорошем смысле этого слова. Толстой показал всю изнанку света и пустоту жизненного уклада высшего слоя общества Российской империи. Естественно вставал вопрос: «Господа, а что дальше, а куда дальше  с этими всеми Вронскими, Облонскими и Карениными?». Ответ мог бы быть  таков – дальше к революции, к общему краху, к полному разрушению нежизнеспособного аристократически-сословного положения дел в империи. Толстой так далеко не пошел, хотя и был воспринят как некая, индивидуальная, оппозиционная власти, интеллектуальная единица.  Он реагировал на все события политической и общественной жизни страны, где бы они, не происходили. Его авторитет, как писателя и публициста был необычайно высок. Так, он один из немногих российских литераторов своего времени, вместе с Горьким и Короленко гневно отозвался на сообщение о Кишиневском еврейском погроме 1903 года. Его памфлет направлен против монархической власти, которая, по мнению Толстого, спровоцировала этот погром и поощряла погромщиков. Понятное дело, что власть увидела в Толстом опасного и активного возмутителя спокойствия. При этом, все же, власть успокаивало то, что Лев Николаевич не звал Русь «к топору» подобно Белинскому. Напротив, искатель и утопист Толстой провозгласил идеал спасения в том, чтобы отказаться от любого насилия в ответ на насильственные действия власти.  Как писал Владимир Ильич Ленин в работе «Лев Толстой, как зеркало русской революции»: «Толстой отразил накипевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости. Историко-экономические условия объясняют и необходимость возникновения революционной борьбы масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании».
 Давление в общественном котле, тем не менее, нарастало. Начало ХХ века для Российской империи выразилось в вызовах, которые она не смогла уловить и купировать. Поражение в русско-японской войне и внтури-политический кризис, Кровавое воскресение 9 января в Петербурге и баррикады в Москве. Революция 1905 года ударила по монархии, пошатнула ее, но не смела. Толстой переживал все эти события очень остро. Он не смог переступить через идеализм и богоискательство и понять суть политической революционной практики, как единственного пути преодоления накопившихся в обществе противоречий. Богоискательство Толстого стало причиной конфликта с Русской Православной церковью. Его трактовка Христианства не могла быть воспринята Православной традицией, поскольку являлась хоть и интересной, но сугубо мирской, авторской идеей пути и подвига Спасителя. Конфликт повлек за собой отлучение Толстого от церкви. Естественно, что эта ситуация повергла в ужас супругу и домочадцев Толстого не мысливших себя вне Православия. Конфликт духовный стал перерастать в конфликт семейный. К тому же, вокруг пожилого писателя начали вращаться откровенные аферисты и манипуляторы, играя на противоречиях и отдаляя его от семьи. В конце концов, Толстой, окончательно поссорившись с женой и домочадцами, ночью, тайком ушел из Ясной поляны, заболел и окончил свои дни на станции в одной из комнат на квартире местного железнодорожного начальника – толстовца. Что это было? Попытка выразить некий протест, каприз старика писателя, отказавшегося от Нобелевской премии, и в тоже время испытывавшего гордость от того, что он на нее номинирован? Противоречия и парадоксы – в этом весь Толстой.
Лев Николаевич не стал военным из-за того, что насилие противоречило его натуре. В тоже время, из него вышел бы, наверняка, прекрасный военачальник, храбрый, хладнокровный и сберегающий жизни солдат своих. Реализм в творчестве и утопии в практической жизни – таков он непостижимый и великий странник духа Лев Николаевич Толстой! Изданный уже после смерти писателя блестящий реалистический роман «Хаджи Мурат» - это о том же, о благородстве и подлости, о подвиге и верности долгу. Реалистичность образов романа потрясает. А уж батальные сцены лишний раз свидетельствуют о том, что военное дело Лев Николаевич знал как никто другой из его современников! Кто знает, что обрело и что потеряло бы человечество, если бы Толстой продолжил карьеру русского офицера?
Прекраснодушие и идеализм при предельно реалистичном фоне событий – это последний большой роман Толстого «Воскресение». Попытка показать обществу пример самоотверженного отказа от аристократического положения в обществе с целью искупления былого греха и следование за жертвой соблазнения на каторгу в Сибирь, в эпоху предреволюционных потрясений успеха не принесла. Толстого не приняли ни революционеры, ни аристократы. Роман остался литературным памятником, примером, выдуманной истории с хорошим финалом.   Тут уместно привести еще одну цитату из вышеупомянутой статьи Ленина: «С одной стороны — замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, — с другой стороны, «толстовец», т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: «я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками». С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь «непротивления злу» насилием». Да, Владимир Ильич написал о Толстом жестко, в своем публицистическом бескомпромиссном стиле. Но, вспомним, что и Лев Николаевич был человек противоречивый, бескомпромиссный. Незадолго до кончины он написал письмо царю, где предупреждал монарха о том, что в случае отсутствия реформ сверху, общество, доведенное до крайней степени ожесточенности и бесправия в огромных массах народа, будет взорвано энергией ненависти и противостояния. Царь писателю не ответил. В 1917-м произошло то, о чем в письме предупреждал монарха Толстой. Власть, не читающая письма властителей дум общества, обречена. Громадность и противоречивость фигуры Толстого, гуманистический, Вселенский пафос его творчества по сей день делают его одним из самых экранизируемых писателей человечества. Не счесть кинематографических версий романов «Война и мир» и «Анна Каренина». Толстой остается живым и актуальным писателем XXI века. Не потому ли, что предприняв попытку ответить на острейшие вопросы, поднятые Толстым: о смысле жизни, о гармонии человеческого уклада, о загадке смерти и пафосе незаметного солдатского подвига, о любви и ненависти век ХХ-й, лишь обострил трактовку этих вопросов, оставив веку  XXI возможность на них ответить. Пока получается не очень. Поэтому Толстой жив, актуален, спорен и … благороден. Это бесспорно наш писатель.