Екатерина II  и  Григорий Потемкин. Личная переписка

[19 марта 1790]

 Секретно. К Высочайшему сведению

 От волошского Господаря Мавроения*

с последним письмом был ко мне прислан турок Салиг-ага, бывший его кегая*, а потом сераскиром войск, от Валахии собранных. Он самый тот, который делал впадения в Трансильванию. В бытность его при мне я его приласкал, и столько ему полюбилось быть при мне, что дал мне слово возвратиться и, скрывши свое намерение, выведать у визиря об их предположениях. Сей турок отличный, просвещения редкого не только между турками, но и везде. Говорит по-гречески, по-итальянски, по-английски, по-волошски и по-русски. Вояжировал по всей Европе и был у нас в полоне по взятии Бендер в первую войну.

   Третьего дни он возвратился, и его я поджидал для донесения обо всем. Письмо от Мавроения ничего не замыкает важного…. Но комиссии его состоят в том: визирь поручил ему узнать, какой бы суммой денег, возможно, было меня склонить на их пользу. Я на сие приказал ему ответить: « Что, конечно, турки принимают меня за иного, нежели я есть». Вторая комиссия, чтоб свести с поляками корреспонденцию и узнать об их намерениях. То же и о пруссаках, что они делают в Польше. В рассуждении мира с нами по Днестр спорить не будут, но чтобы крепости были срыты, а ежели за Днестр, то Бендеры и Аккерман уничтожить. О Княжествах (Молдове и Валахии прим. авт.)  согласны, чтоб быть в них Государям, кому бы то ни было, лишь бы зависели они от Порты. Цесарцам (австрийцам прим. авт.), еже ли бы можно, то ничего не давать. Они их крайне ненавидят и презирают…

   Я с моей стороны, из неограниченного моего усердия к Вам, как к Государыне, благодетельнице и истинной матери, повергаю мои мнения, чтоб достичь мира столь нужного по стечению обстоятельств, позволить мне его сделать, ежели можно, следующим образом.

   По Днестр границу Российскую, где к морю поселятся казаки верные Черноморские, а от польской границы степь вся вскоре заселится.

 О Молдавии разобраться с цесарцами, которой они захватили лучшую половину, и сделать землею, ни от кого не зависимою с собственным князем, которого и наименовать заранее, ибо удобно будет ему самому о себе говорить с соседней и прочими державами, войдя в связь общих интересов. Молдавия не была турками завоевана, как Валахия, но отдалась на капитуляцию под протекцию с кондициями легкими, которые турками все нарушены.

 Такой князь купно с народом отложится при мощи оружия Вашего и отнесется о сем к державам, прося о вспоможении. Не будет тут и зависти такой, как если бы Молдавия осталась бы у нас. И сие и тем полезно, что Польша отрезана уже будет от Турции. Валахию за уделом, что поступится цесарцам, оставить Порте, и пусть уже они там, как хотят, так меняют Господарей, ибо, чем тяжелее будет народу, тем больше их в Молдавию уйдет.

А чтобы пресечь навсегда инфлюэнцею чужих держав у Порты, нужно им обещать наш союз и гарантировать их посессии. Сим, конечно, ускорим мир, ибо такое дело будет предтекстом Султану и министрам сделать нам уступки. О прочих пунктах я не упоминаю, как то о коммерции и о Грузии. Сие может, как и прочее, уладиться.

  Вышеупомянутый турок остался навсегда в России, чтобы жить при мне.

Ему обещаны бунчуга; еже ли он в своей комиссии успеет, то для приманки других знатных турок пожалуйте его бригадиром.

   Из моих заметок Бароцию3 изволите усмотреть, что я все истощил, чем можно напугать визиря. Крайне нужно теперь успокоить Прусского Короля, хотя до августа. А ежели  бы его сладить с новым австрийским наследником и допустить взять в Польше, всего бы было лучше. Как скоро можно будет, я тот час двину полки, чтобы сблизить их и идти чрез Польшу к стороне Пруссии. Беда, что не успеем укомплектовать. Теперь отправил два полка Донских в Могилевскую губернию, и уже они под Кременчугом. Один полк пехотный в Полтаве, который обратится к Киеву. От Кавказской части далеко будет идти к северу, а я уделю из Крыма, а от Кавказа переведу на их место. Поверьте, Всемилостивейшая Государыня, что без разорения войск тронуть их теперь нельзя. Время холодное, и корму нет. В Малороссии прибавить еще столько же можно войска на военное время, и то еще будет меньше того, что они давали прежде. Отправляю туда Кречетникова все заготовить и доставить мне верные ведомости о военных поселянах.

   По первому мне повелению вверенных мне губерний мещан обратить в казаки теперь я приступаю. Они скоро будут готовы и годятся для Польши. Я артиллерии из Херсона часть фузилер отправляю в Киев, а орудия они из Брянска получат. Из чего армия Обсервационная составится, как о коннице и пехоте, за сим же поднесу рапортицию. Ожидаю с часу на час известия, какие полки получили рекрут, те и отправятся, а без того невозможно.

   Касательно войны с турками надо чинить наступление флотом, и, ежели Бог поможет, - сойтись и разбить их флот, и потеснить Царь Град. Тут я сам буду. От Кубани диверсия. К Дунаю поворотливы нужны действы лишь, а в самом деле оборонять только занятые места. Благодаря Богу и флоту,  флотилия наша сильней уже турецкой. Но Адмирал Войнович бегать лих и уходить, а не драться. Есть во флоте Севастопольском Контр-Адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник.

Князь Потемкин Таврический

Яссы. 13 января [1791]

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня.

Обрадованы Вы взятьем Измаила и, правду сказать, есть чем. В большом числе отборная армия наголову истреблена, чего никогда не случалось. В Кагульскую баталию не убито ни трех сот турков. Камания, по милости Божией, знаменита нам и поразительна для турков. Они по меньшей мере потеряли 50 т[ысяч] человек, а что пушек, изволите усмотреть из ведомости. Прибавьте, в какой ужас приведены они столь храбрым действием. Что изволили ознаменовать большой пальбою, сие справедливо и нужно и ради уязвления недоброхотов, и ради справедливости, должной храброму Вашему войску, не касаясь меня, ибо я на себя не беру ни знания, ни хитрости, искусству принадлежащей, хотя действии постепенно произведены были на пространстве, почти четверть глобуса составляющем, везде с успехом и предусмотрением, а движения были скрыты так, что и свои обманулись, не только чужие…О потере жалеть изволите, но что это значит: в прошлую войну Журжа, не стоящая одного бастиона измаильского, стоила нам вдвое.

   Что касается до внушений турка,  что делать, ничто не помогает: ослепление султана или, может быть, его рок ведет к потере. Варвар и тиран ожесточенный, не внемлет ничему. Рейс--эфенди от визиря ездил ему описывать худое состояние дел ради преклонения к миру, но чуть не потерял головы. Четыре курьера, отправленные от визиря с известием об Измаиле, не допущены до Царя Града, а отрубили им головы. Теперь его манят, что Англия пришлет флот, а ему лишь бы был предтекст себя манить, то он и рад. Верьте, что генерально все риджалы желают мира, но никто не смеет рта отворить. Потому-то для принятия мер должных и открытия моих усердных и полезных мыслей должен я необходимо, хотя на самое кратчайшее время, приехать к Вам. Теперь пора глухая, в которую ничего предпринимать нельзя, ибо по Дунаю нельзя осмелиться ходить до февраля, чтобы льды не захватили где, и то до конца февраля. Ежели турки, как я и ожидаю, пришлют с предложением о перемирии, то сего им никак не дам без утверждения требуемых границ. Ходить за ними -- вредно для нас. И так должно от них ждать.

подданный

Князь Потемкин Таврический