Когда Губернатор "не причём"...

    В конце XIX и начале XX вв. пост губернатора Бессарабии переходит снова к военному человеку, немолодому, 56-летнему генерал-су. Впрочем, был он не столько военным, сколько, скорее, военным чиновником, штабным бюрократом. Несмотря на то, что в жизни ему довелось участвовать и в боевых действиях, - при подавлении польских беспорядков 1863-1864 гг., и в русско-турецкой войне 1877-1878 гг.

    Но, пожалуй, никто из длинного списка бессарабских губернаторов за целое столетие не вошел историю так прочно и основательно, как этот довольно невыразительный и, казалось бы, почти незаметный персонаж длинной и непростой истории молдавского народа.    Связано это было с драматическими событиями в истории нашего края начала прошлого века, с той ролью, которую играл в этих событиях губернатор, и той загадкой, которую он унёс с собой в могилу, загадкой, неразгаданной до сих пор. Она вызывает  споры и поныне. Но начнем по порядку.

    Родился будущий губернатор в апреле 1843 г. в Черниговской губернии в католической семье волынского дворянина Самуила фон Раабена и его жены урожденной Агафьи Юшкевич. В конце XIX в. в возрасте далеко за пять десятков лет он перешел из католичества в православие, Рудольф стал Викентием.

     Свою карьеру в армии Рудольф Викентьевич начинал в Петербурге. В юности учился в элитном учебном заведении, 2-м Петра Великого кадетском корпусе, по окончании которого поступил на военную службу. Затем Раабен заканчивает Константиновское артиллерийское училище и определяется поручиком в лейб-гвардии Гатчинский полк. Направляется командованием в Польшу на подавление шляхетского восстания направленного против России с целью восстановления Речи Посполитой. 

      Дальше карьерный рост Раабена шел по восходящей без особых проблем. В чине штабс-капитана он оканчивает Николаевскую академию  Генерального штаба, служит адъютантом штаба в пехотной дивизии, затем, - офицером для поручений в штабе Восточно-Сибирского военного округа, на прочих должностях в штабной работе. В звании полковника дослужился до столоначальника при главном штабе российской армии.

     Будучи посланным на русско-турецкую войну 1877-1878 гг., он продолжает заниматься штабной работой; сначала в качестве штаб-офицера генерального штаба при полевом интендантском управлении Действующей армии, затем, - начальником штаба 9 пехотной дивизии. Есть сведения, что Раабен в ноябре 1877 г. отличился в бою у деревни Марени в Болгарии. В декабре 1877 - в составе колонны генерал-майора Н. И. Святополк-Мирского в должности начальника штаба, перешел Балканы в обход Шипки, участвовал в сражении при Шейново, пленении армии Вессель-паши и взятии г. Казанлыка. В январе 1878 в колонне генерала от инфантерии Ф. Ф. Радецкого совершил марш от Казанлыка до Адрианополя.

      В мирное время после окончания военных действий состоял чиновником для особых поручений при наказном войсковом атамане Войска Донского. Возведен в звание генерал-майора в 1896 г. И назначен начальником штаба Войска Донского. А в 1898 г. уже звании генерал-лейтенанта Раабен становится начальником 26-й пехотной дивизии.

      Однако прослужившего на командной должности едва ли полгода генерал-лейтенанта неожиданно направляют начальствовать в губернию, в которой он, скорее всего, и не бывал никогда. Вряд ли мы сможем сейчас точно определить мотивы, которыми руководствовались власти, назначая на высший начальственный гражданский пост губернии штабного служаку, не имевшего никакого опыта государственного или административного управления территориями со сложной исторической судьбой, с многоязыким многоэтничным населением, с бесчисленным количеством нерешенных проблем и обостряющихся задач. Но факт остается фактом в июле 1899 г. Р.С. Раабен принимает губернию под своё начальство и приезжает в Кишинев.

     Что же он здесь видит? Для краткости перечислим лишь основные события, которые происходили во «вверенной» ему губернии. В 1899 г. состоялась первая в Кишиневе рабочая забастовка на чугунно-литейном заводе Сербова. В 1900 г. социал-демократические кружков Кишинева объединяются в социал-демократическую группу. В 1901 г. - устраивается нелегальный путь перевозки революционной литературы через Румынию в Кишинев и далее в Россию; происходят крестьянские волнения в с. Трифанешты Сорокского уезда; организована активная работа под носом полиции и жандармов тайной типографии ленинской газеты «Искра» в Кишиневе; проходит забастовка рабочих городских хлебопекарен в Кишиневе; создается революционная «Группа объединенного протеста» и возглавляется ею первая в истории края политическая демонстрация в центре города под окнами губернаторского дома; а затем проходят многочисленные аресты профессиональных революционеров, работавших по заданию Ленина. В 1902 г. ещё одна шумная забастовка рабочих крупных паровых мельниц Кишинева; в городе идет основание Кишиневского комитета РСДРП. В январе 1903 г. проходит нелегальное собрание рабочих, посвященное годовщине создания социал-демократического комитета… Атмосфера гражданского противостояния и конфликта накалялась с каждым днем, каждым часом.

     Бессарабия вместе со всей Россией вступала в ХХ век, век революций, войн, глобальных общественных бурь и катаклизмов, век уникального взлета человеческого духа и невиданных в истории массовых трагедий и страданий. Вряд ли всё это видел, понимал, или хотя бы предчувствовал губернатор. Он как человек привыкший к рутинной бумажной работе просто старался утвердить в крае надлежащий порядок, как ему и предписывали вышестоящие власти, управлявшие империей. Вместе с вице-губернатором Уструговым, убежденным антисемитом, и бароном Левендалем, начальником кишиневского Охранного отделения жандармского управления, личностью темной и скользкой, губернатор поддерживал местных монархистов, как бы перепоручая этим убежденным защитникам престола борьбу с противниками существующего строя.

     Самым видным монархистом в крае тогда выступал журналист и писатель Паволакий Александрович Крушеван, природный молдаванин, патриот Российской империи и монархист, издававший ежедневную газету «Бессарабец», которая на субсидии властей широко распространялась в обществе, пользовалась популярностью и читалась во всех трактирах. Газета объявляла виновными во всех бедах православных людей «инородцев», и, прежде всего, «жидов», которые хотят свергнуть царя православного и поставить надо всеми царя иудейского по «фамилии» Президент. Основной лейтмотив «Бессарабца», как и черносотенного журнала «Знамя» и прокламаций, распространяемых Крушеваном, Прониным, Пуришкевичем и другими монархистами, состоял в одном боевом призыве: "Попытки заменить Богом поставленного самодержавного Царя на конституцию и парламент вдохновлены этими кровопийцами - евреями, армянами и поляками. Опасайтесь евреев! Все зло, все несчастья, выпавшие на долю нашей страны, исходят от евреев. Долой предателей! Долой конституцию!"

 И, надо сказать, этим бредовым вымыслам многие темные люди верили. Черносотенная агитация противников революционных преобразований общества под покровительством местных чиновников и привела к страшной трагедии, вошедшей в историю как Кишиневский еврейский погром.

     Особо накалил обстановку в крае случай, произошедший в Дубоссарах в начале февраля 1903 г. В городке пропал четырнадцатилетний подросток Михаил Рыбальченко. Но вскоре в колодце было найдено его мертвое тело, исколотое ножом. Крушевановский «Бессарабец» без зазрения совести стал муссировать версию о ритуальной подоплеке этого убийства и распускать леденящие кровь слухи. Якобы, евреи, согласно своей вере должны убить невинного ребенка, чтобы на его крови замесить мацу. Писали  в газете и жуткие придуманные подробности, что труп, якобы, был найден с зашитыми глазами, ушами и ртом, с надрезами на венах и веревками на руках; что, якобы, один из убийц-евреев уже пойман и дает показания о деталях своего преступления. Эти статьи вызвали волнения не только в Дубоссарах, но и по всей Бессарабии, особенно в Кишиневе, жители которого стали опасаться, что вскоре подобные преступления против их детей начнутся и в столице края.

     Вскоре, однако, следователь полиции установил, что мальчика убил его собственный родственник на бытовой почве из-за наследства и никакого отношения ни евреи, ни их религиозные ритуалы к этому преступлению не имеют. По требованию следователя «Бессарабец» был вынужден написать официальное опровержение опубликованным ранее на его страницах вымыслам. Но взбудораженное общественное мнение уже успокоиться не могло, посчитав, что евреи своим давлением заставили газету скрывать «правду».  Одновременно поползли слухи, будто царь лично издал тайный указ о разрешении бить евреев в течение трех дней предстоящих пасхальных праздников. В городе появились листовки, повторявшие антисемитские вымыслы «Бессарабца», с призывами подняться на борьбу с евреями, чтобы защитить царя и улучшить свою жизнь.

     Напряжение росло с каждым часом. Дошло до того, что в предпасхальные дни на приглашения покупателям зайти в магазин и купить что-то из товаров, продавцы лавок слышали в ответ: «Охота нам брать вашу дрянь  и платить деньги, когда на пасхе мы сможем брать даром лучшие вещи». Напуганная еврейская община в предчувствии кромешного преступления направила депутацию к губернатору во главе с раввином  Этингером и к кишиневскому митрополиту Иакову во главе с доктором Слуцким. Их выслушали доброжелательно, и фон Раабен заверил, что никаких беспорядков не будет. Он даже приказал несколько усилить патрули во время Пасхи.

     Один из исследователей кишиневских событий И. Тельман сообщает об этом эпизоде: «Так вот, бессарабский губернатор генерал-лейтенант Рудольф Самойлович фон-Раабен, едва получив информацию о только ещё намечавшихся погромах, принял самое естественное для всякого губернатора решение, а именно - не допустить таковых. Однако, после визита к нему барона Левендаля, который, не стесняясь, собирал деньги с богатых евреев за антипогромную "крышу" (Левендаль заведывал Охранкой в Кишинёве, причём, до Левендаля отделения Охранки в Кишинёве вообще не было), фон-Раабен мигом изменил своё решение и занял наблюдательную позицию. У кишинёвского головы, Карла Шмидта, евреи нашли и сочувствие, и поддержку, однако и у Шмидта руки были связаны тем же Левендалем».

     К тому же митрополит, проявив полное незнание принципов еврейской религии с их категорическим запретом употребления крови в пищу, дал уклончивый ответ и отказался выступить против навета и обвинений евреев в кровавых ритуалах. Взрывоопасная атмосфера всё больше накалялась и могла в любой момент разразиться массовым погромом ни в чем неповинных людей. Власти этого не видели или не хотели видеть. Хитрый и дальновидный ротмистр Левендаль (наиболее вероятный сценарист и организатор Кишиневского погрома) 4 апреля, подстраховывая себя, направил в городскую полицию рапорт о возможности беспорядков.   

     Погром разразился в праздничное пасхальное воскресенье 6 апреля 1903 г., когда из собравшейся на городской площади толпы полетели камни в близлежащие еврейские дома, а потом толпа бросилась разорять и грабить еврейские лавки, магазины и частные строения. Губернатора Раабена и прочих должностных лиц нигде не было видно, полиция бездействовала и даже не пыталась остановить разъяренную толпу. Полицейские и солдатские патрули ходили по городу, но, не имея свыше никаких приказов, не вмешивались в происходящее. Это убедило погромщиков, что слухи об официальном разрешении «бить жидов» подтверждаются, и безнаказанность им гарантируется властью.

      Как потом на следствии говорили очевидцы, «было время от двух часов до трех с половиной, когда одна рота в руках дельного человека могла локализовать, остановить и потушить огромный пожар». Но этого «дельного человека» на месте почему-то не оказалось. Раабен весело проводил время в приятной компании за выпивкой и картами. Глава местной полиции Ханжонков разъезжал по верхней части города, где жили богатые кишиневские евреи, наносил им дружеские визиты, успокаивал. Погромщики убеждались, что не пресекаются, а значит, разрешаются любые преступления.

      На следующий день из городских предместий как на работу стали стекаться всё новые и новые силы, которые разделялись по группам в несколько десятков человек и направлялись на погромы в еврейские районы Кишинева. Весь этот кошмар сопровождался насилиями, убийствами, поджогами, искалечением людей. Русский писатель В.Г.Короленко, посетивший эти скорбные места в Кишиневе через несколько дней после свершившихся событий, пишет в своем очерке «Дом номер 13»: «Я имел печальную возможность видеть и говорить с одним из потерпевших…  Это некто Меер Зельман Вайсман. До погрома он был слеп на один глаз. Во время погрома кто-то из «христиан» счел нужным выбить ему и другой глаз. На мой вопрос, знает ли он, кто это сделал, - он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но «один мальчик», сын соседа, хвастался, что это сделал именно он, посредством гири, привязанной на веревку».

     Описывать подробности этого кошмара и ужаса не входит в нашу задачу. Можно лишь отметить, что в эти кровавые дни в Кишиневе погибло более полусотни человек и около 500 были ранены, разрушено около 700 жилых домов и 600 магазинов и лавок. Но есть один показательный момент, о котором нельзя не сказать. Еврейская молодежь под руководством городского жителя Я. Бернштейн-Когана, стихийно собралась, вооружившись палками, чтобы защитить свои семьи. Но полиция уже к вечеру 6 апреля окружила места их сбора и арестовала бойцов самообороны. Об этом же сообщал потом и кишиневский прокурор А. Полан: «Действительно, на второй день Пасхи евреи, вооружившись, чем попало, начали собираться в разных местах, но собирались они не для нападения на христиан, а для самообороны». Однако  власти здесь проявляли твердость и не позволяли горожанам защищать себя.

     Начальник кишиневской пожарной дружины М.К. Чекерул-Куш в своих показаниях на следствии потом вспоминал: «Кругом царили хаос, свист, крик, лязг разбиваемых окон, бегущие люди с награбленным имуществом, плач спасающихся евреев, растерявшаяся полиция и спокойно стоящие войска. Все это со стороны произвело на меня странное и дикое впечатление. Мне казалось, что полиция и войска вызваны не для водворения порядка, а, напротив, поставлены для того, чтобы охранять бушующую толпу от нападения со стороны евреев, для того, чтобы дать ей возможность как можно правильнее и основательнее произвести погром». Никто и пальцем не пошевелил, чтобы защитить несчастное население города, хотя, как оказалось, достаточно было всего лишь одного распоряжения.

     В два часа дня 7 мая 1903 г. в самый разгар еврейского погрома в Кишиневе губернатор шлет шифрованную телеграмму в Петербург министру внутренних дел В.К. фон Плеве: «Вчера около 5 часов пополудни в Кишиневе большое число малых групп русских рабочих, вооруженных короткими ломами, предводительствуемые интеллигентами, очевидно, по предварительному уговору, одновременно во многих местах стали производить антиеврейские беспорядки.  Зачинщиками пускались вперед подростки; погром начался разрушением всех лавок и квартир в Новом базаре  и сопровождался в большинстве случаев грабежами.  Далее беспорядок перешел на центральную часть города, где камнями выбиты все окна, включительно до третьих этажей; только случайно, между прочим, разбиты окна в доме губернского предводителя дворянства.  Есть много случаев поранения камнями и дубинами евреев и чинов полиции, 2 еврея ранены тяжело.                 

    Вызванным усиленным нарядом войск беспорядки вчера прекращены во втором часу ночи без употребления, однако, в дело оружия; все войсковые части всю ночь стояли наготове.  Сегодня беспорядки возобновились в 9 часов утра и продолжаются в других частях города, сопровождаясь теми же явлениями и принимая все более острый характер.  Получил сведения, что в 2 часа дня ожидается политическая демонстрация в широких размерах.  Приняты все меры к немедленному подавлению.  Не остановлюсь в случае необходимости перед употреблением в дело оружия.  Вполне наглядно обнаружился громадный недостаток численного состава полиции, сказавшийся более чем когда-либо; чины ее, бодрствуя всю ночь, выбились окончательно из сил вчера; задержано и заключено в тюрьму более 60 участников погрома.  Аресты продолжаются». 

     После этого буквально через полтора часа погром совершенно неожиданно закончился. В 15 час. 30 мин. пополудни 7 апреля 1903 г. губернатор Р.С. фон Раабен отдал начальнику городского гарнизона генералу Бекману приказ восстановить порядок, причем, с правом применить оружие. Солдатам раздали боевые патроны. Этого приказа с такой надеждой ждали евреи до погрома и во время бесчинств, но так и не дождались. В течение часа во всем городе восстановилось спокойствие. Погромщики рассеялись, для чего не понадобилось ни одного выстрела, не пролилось и капли крови.

     Кровавый погром в Кишиневе имел невероятно сильный международный резонанс. Американский банкир Д. Шифф потребовал от президента США Т. Рузвельта принятия немедленных экономических санкций против России, а после соответствующего решения Конгресса США стали размещать в Японии государственные займы, на которые японцы смогли вооружаться для развязывания скорой русско-японской войны. Итальянский король Виктор Эммануил отменил свою встречу с российским императором. Великий певец Федор Шаляпин направил часть своих средств в помощь пострадавшим от погрома кишиневцам. Писатели Лев Толстой, Владимир Короленко, Максим Горький, Шолом Алейхем, Хаим-Нахман Бялик, профессора Московского университета В.И. Вернадский и С.В. Трубецкой, православный чудотворец, причисленный к лику святых Иоанн Кронштадский, многие другие выдающиеся современники возвысили свой голос в знак протеста против кишиневской резни. И эта волна негодования в мире немедленно сказалась на судьбе Раабена, - не прошло и месяца, как он был снят с должности за проявленную растерянность и бездействие.

    Всесильный министр и шеф жандармов В.К. фон Плеве в одном из служебных документов сообщал: «Письмом от 19 минувшего ноября 1903 года Ваше Превосходительство просили уведомить Вас о причинах, послуживших поводом к увольнению генерал-лейтенанта фон-Раабена от должности бессарабского генерал-губернатора. Увольнение генерал-лейтенанта фон-Раабена от означенной должности последовало вследствие проявленных им во время происходивших в Кишиневе 6 и 7 апреля 1903 года еврейских беспорядков крайней нераспорядительности и бездействия власти…». Власти арестовали свыше 800 погромщиков, из которых были осуждены закрытым судом около 300 человек к тюрьмам и каторге, но часть оправдана.

     Хотелось бы отдельно подчеркнуть, что, несмотря на кажущуюся массовость кишиневского злодеяния, объективные наблюдатели никогда не обвиняли в этом преступлении молдаван, русских или бессарабцев других национальностей в целом. Английский исследователь Норман Кон в своей книге «Благословение на геноцид» отмечает, что сразу после побоища в Кишинев прибыли американский и ирландский путешественники Дж. Сингер и М. Дэвитт. Они по горячим следам издали в 1903 г. в Лондоне книгу, в которой писали, что в Бессарабии  «увидели плодородную и процветающую землю, где традиционно существовали добрые отношения между основной частью населения и довольно многочисленным еврейским меньшинством, по-настоящему добрые, ибо, когда в 1881-1883 годах по всему югу России прокатились погромы, бессарабские крестьяне отказались принять в них участие. "Если царю угодно убивать евреев, - говорили они, - то для этого у него есть армия. Но мы не станем избивать евреев"».

     О сочувственном отношении порядочных людей к бедствию кишиневских евреев писала историк Ж. Кушнир: «Семья бывшего городского головы Шуманского укрывала евреев не только в доме, который вскоре переполнился, но в саду и во флигеле, успокаивая и подкармливая плачущих детей. Протоиерей Лашков и его сын, известный публицист, тоже укрывали евреев. Спасал в своей консистории гонимых и армянский архиерей. Было и множество откровенно героических поступков. Приезжий купец Назаров заступился за старика-еврея, которого терзала толпа. Назарова тоже едва не убили. Инженер Куш, шеф добровольной пожарной дружины, отстоял несколько кварталов, а другой район спасла от разбоя музыкантская команда под руководством Чернецкого». Другое отношение демонстрировали власти.

      Прибывшую в Петербург делегацию пострадавших кишиневских евреев, желавших рассказать о своих горестях царю, к Николаю II не пустили, сославшись на его «нездоровье». А министр Плеве, которого оппозиционная печать подозревала в политике тайного поощрения погромов, с этими людьми говорил строго: «Передайте молодежи, вашим сыновьям и дочерям, передайте вашей интеллигенции: пусть не думают, что Россия – старый и разлагающийся организм; она одолеет и справится с революционным движением. Не скрою от вас – революционное движение беспокоит нас; мы по временам, когда то здесь, то там устраиваются демонстрации, приходим даже в замешательство. Но мы справимся с этим. Знайте же, что если вы не удержите вашей молодежи от революционного движения, мы сделаем ваше положение настолько несносным, что вам придется уйти из России всем до последнего человека».

     Уволенный со своего поста губернатор был причислен к Министерству внутренних дел без какой-то определенной должности. Считая это несправедливым, Р. С. фон Раабен обратился к царю. Во время аудиенции Николай II дважды сказал ему: "Будьте вполне спокойны. Я Вас сам устрою". В начале 1904 г. он действительно был переведен в Военное министерство, а затем стал членом Александровского комитета по раненным, повышен в звании «за заслуги» до генерала от инфантерии и зачислен в Генеральный штаб. К имеющимся у бывшего губернатора наградам и орденам (Св. Анны, Св. Владимира, Св. Станислава, Белого орла и др.) на мундир Раабена в 1909 г. был повешен Орден Св. Александра Невского, а в 1913 г. – добавлены бриллиантовые знаки к нему.

     Единственный сын генерала Леонид Рудольфович погиб в 1904 г. на фронтах русско-японской войны. Сам же Р.С. Раабен, будучи сотрудником Генерального штаба, неожиданно и загадочно исчезает в 1917 г. Высказывалось предположение, что он каким-то непостижимом образом сумел скрыться от народного суда. Но скорее всего он погиб в революционном водовороте той эпохи; причем, возможно в отместку за свои грехи, мнимые или действительные, на посту бессарабского губернатора.

     Ведь злой рок ещё долго преследовал действующих лиц кишиневской трагедии и причастных к ней лиц. Первым получил удар ножом П. Крушеван, которому мстил кишиневский житель Пинхус Дашевский. Правда, рана оказалась не смертельной, и Крушеван благополучно выжил. Он умер в Кишиневе через 6 лет, презираемый, одинокий и отверженный общественным мнением Бессарабии.  Министр Плеве был убит в июне 1904 г. эсером Егором Сазоновым из боевой организации эсеров Евно Азефа. Он, как и дядя царя Сергей Александрович, был убит именно в отместку за кишиневские зверства. Николай II вместе со всей семьей был расстрелян в 1918 г. в Екатеринбурге. Лишь судьба ротмистра Левендаля покрыта тайной, - после кишиневских событий он был переведен в Киев, где тоже начались погромы. Затем он исчезает бесследно и навсегда.

     Историки до сих пор не могут уверенно и твердо ответить на вопрос, явился ли Кишиневский погром неожиданной случайностью, или он готовился долго и тщательно центральными властями государства и местной администрацией Бессарабии. Какую роль в этих событиях сыграл император Николай, тихо  одобрявший шумные акции монархистов и сказавший чуть позднее черносотенцам «Объединяйтесь русские люди, я рассчитываю на вас!», какую роль сыграл министр Плеве, какую – губернатор Раабен и вице-губернатор Устругов, какую – литератор Крушеван и его окружение, какую – жандармский ротмистр Левендаль и его начальство, мы точно не знаем.

     Скорее всего, эта тайна уже не будет раскрыта никогда. Важно другое. Александр Солженицын в своей книге «Двести лет вместе» написал, что Кишиневский погром «лег деготным пятном на всю российскую историю». И это так. Слишком много тайн скрыто за грязным и кровавым пятном. Лишь одно мы можем сказать однозначно, - Кишиневский погром стал одной из самых черных и трагических страниц истории Молдавии. Так или иначе, эта страница связана с именем губернатора фон Раабена.

Николай Бабилунга

Материал любезно предоставлен директором института истории Бессарабского еврейства Евгением Брик